Дело Майнагашева, Медведева и др. Анонс.

В июне 2017 года средства массовой информации сообщили, что сотрудниками внутренних дел Хакасии окончено расследованием уголовное дело по обвинению группы бывших спортсменов в вымогательстве денег у жителей Республики Казахстан, которые занимались скупкой лошадей на территории нашей республики и вывозили их в Казахстан. Представители следственных органов ответственно заявили, что группа спортсменов, под предводительством Алексея Майнагашева, организовала поборы с казахских предпринимателей за возможность вывозить из Хакасии живой товар.

Собирать информационный материал по данному делу мы стали на стадии судебного разбирательства. Изначально нас привлекла ситуация, связанная с ограничениями журналиста в получении информации о деятельности суда, рассматривающего это уголовное дело. Сначала председательствующий судья Иван Степанков запрещал присутствующему журналисту снимать на камеру потерпевших и свидетелей обвинения, а затем по просьбе прокурора Елены Васильевой и вовсе удалил журналиста и всех присутствующих из зала суда на период допроса очередного потерпевшего. После чего открытое судебное разбирательство данного уголовного дела стало закрытым для прессы и лиц, не являющихся участниками процесса на протяжении 14 судебных заседаний.

Нам сложно назвать причину, по которой председательствующий судья и прокурор так заботливо оберегали общество от информации, которую запретили наблюдать и фиксировать «посторонним», но некоторые моменты врезались вопросами в наши головы.

Запрещенные к съемке потерпевшие и свидетели во время их допроса держали перед собой рукописные тексты. Отвечая на вопросы государственного обвинителя о времени, месте и обстоятельствах общения с подсудимыми, а также о передаваемых им суммах,  они неизменно искали ответы в указанных шпаргалках. Защитники возмущались, указывая, что источником сообщенных суду сведений является не память допрашиваемых, а неизвестно кем написанный конспект их показаний. Сами допрашиваемые пояснили, что без письменных заметок они не смогут сообщить суду те сведения, которые они сообщили. Адвокаты пытались обратить внимание суда на то, что ограждаемые судом от видео-фиксации потерпевшие и свидетели используют один и тот же рукописный текст (его ксерокопию) и умоляли суд приобщить эти рукописи к материалам дела. Однако судья при поддержке прокурора разъяснил, что потерпевшие и свидетели вправе пользоваться письменными заметками, а суд лишь вправе, но не обязан приобщать таковые к материалам уголовного дела. Суду конечно же виднее, но нам на минуточку показалось, что приобщение судьей используемых допрашиваемыми заметок-шпаргалок, не нарушило бы принцип всесторонности рассмотрения уголовного дела.

Во время данных событий сыпались заявления защиты об отводах судье и прокурору, но большую их часть судья объявил всего лишь возражениями на его действия и отказался воспринимать как отводы. В дальнейшем ссылки защиты (в ходатайствах об отводах) на предвзятость судьи и прокурора в связи с вновь допущенным ими поведением, судья Иван Степанков «браковал» указанием на то, что ранее защита уже многократно заявляла отводы по признакам заинтересованности отводимых. Не беремся судить, какой лимит на отводы предусматривает закон, но логика нам не понятна. Получается, если одна сторона заявила отвод судье, после того как он допустил поведение вызывающее сомнения в его беспристрастности, а судья рассмотрев ходатайство об отводе принял решение «себя оправдать», то в последующем судье позволено смело «шалить» в интересах другой стороны и отказываться от рассмотрения заявленных в связи с этим отводов.

Данное судебное заседание изобилует интересной информацией. Например, на прошедшей неделе из зала суда во время допроса фактически сбежал потерпевший и его переводчик, а вместе с ними и несколько силовиков, обеспечивающих их охрану. «Побег» произошел во время допроса потерпевшего стороной защиты, после просьбы прокурора Елены Васильевой об объявлении пятиминутного перерыва. Почему потерпевший и его переводчик без разрешения суда покинули зал судебного заседания можно только догадываться. Но произошло это на вопросе не владеющему русским языком потерпевшему о причинах, по которым в протоколе его допроса было зафиксировано его желание давать показания на чистом русском языке. Притом, что протокол его допроса оформлялся казахским следователем и на территории Республики Казахстан.

После «бегства» потерпевшего прокурор Елена Васильева, неожиданно для всех заявила, что более доказательств у обвинения нет. Неожиданно потому, что представленный обвинением список лиц, подлежащих вызову в суд, предполагал допрос еще нескольких потерпевших и свидетелей обвинения, а прокурор даже не попытался огласить протоколы их допросов, которые были оформлены на стадии предварительного следствия.

Нам сложно понять нынешнюю тактику спешащего государственного обвинителя, но защита уже несколько раз намекала на признаки фальсификации доказательств, полученных в ходе досудебной процедуры. Как бы там ни было, но очередь представлять доказательства перешла к стороне защиты.

Данное дело наглядно иллюстрирует нынешнюю картину хакасского уголовного судопроизводства. Подсудимые четвертый год пребывают за решеткой, у обвинения, судя по некоторым моментам не все гладко с доказательствами, защита регулярно заявляет о создании судом преимуществ для стороны обвинения, а государственный обвинитель демонстрирует уверенность в своей победе.

Некоторые фрагменты судебного разбирательства на наш взгляд заслуживают отдельного внимания и мы их подробно осветим.

Итак, спор между обвинением и защитой обещает много новой и интересной информации о нынешних «допусках» в практике правоприменения в связи с чем ЦИС берется за информационное сопровождение данного уголовного дела.

Мы готовы предоставить представителям следственных и надзорных органов, адвокатам и иным желающим, возможность изложить аргументы своей позиции по обсуждаемой теме.